Общество как сложная система.Отношения общества со средой
ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ
1. Что означает понятие «система»?
Слово «система» греческого происхождения, означает «целое, составленное из частей», «совокупность». Таким образом, каждая система включает взаимодействующие части: подсистемы и элементы. Главное значение приобретают связи и отношения между частями системы. Динамические системы допускают различные изменения, развитие, возникновение новых и отмирание старых частей и связей между ними.
2. Чем социальные (общественные) системы отличаются от природных?
У социальных систем есть отличительные признаки от природных. Во-первых, общество как система имеет сложный характер, поскольку включает в себя множество уровней, подсистем, элементов. Иными словами, общество — это сложная система систем, своего рода суперсистема.
Во-вторых, характерной чертой общества как системы является наличие в его составе разнокачественных элементов, как материальных (различных технических устройств, учреждений и т. п.), так и идеальных (ценностей, идей, традиций и т. п.). Например, экономическая сфера включает в себя предприятия, транспортные средства, сырьё и материалы, производственные товары и вместе с тем экономические знания, правила, ценности, образцы экономического поведения и многое другое.
В-третьих, основным элементом общества как системы является человек, который обладает способностью постановки целей и выбора средств осуществления своей деятельности. Это делает социальные системы более изменчивыми, подвижными, чем природные.
Изменения в состоянии природной среды, события в мировом сообществе, на международной арене являются своего рода сигналами, на которые общество должно реагировать. Обычно оно стремится либо адаптироваться к изменениям, происходящим в среде, либо адаптировать среду к своим потребностям.
3. В чём заключается главное качество общества как целостной системы?
Главное качество общества как целостной системы заключается в том, что любая система, будь то техническая, или биологическая, или социальная, находится в определённой среде, с которой она взаимодействует. Изменения в состоянии природной среды, события в мировом сообществе, на международной арене являются своего рода сигналами, на которые общество должно реагировать. Обычно оно стремится либо адаптироваться к изменениям, происходящим в среде, либо адаптировать среду к своим потребностям. Другими словами, система реагирует на сигналы тем или иным образом. При этом она реализует свои основные функции: адаптации; целедостижения, т.е. способности поддерживать свою целостность, обеспечивающую реализацию её задач, влияя на окружающую природную и социальную среду; поддержания образца — способности сохранять свою внутреннюю структуру; интеграции — способности интегрировать, т.
4. Каковы связи и отношения общества как системы со средой?
Любая система, будь то техническая (агрегат с автоматической системой управления), или биологическая (животное), или социальная (общество), находится в определённой среде, с которой она взаимодействует. Средой социальной системы любой страны является как природа, так и мировое сообщество. Изменения в состоянии природной среды, события в мировом сообществе, на международной арене являются своего рода сигналами, на которые общество должно реагировать. Обычно оно стремится либо адаптироваться к изменениям, происходящим в среде, либо адаптировать среду к своим потребностям. Другими словами, система реагирует на сигналы тем или иным образом. При этом она реализует свои основные функции: адаптации; целедостижения, т. е. способности поддерживать свою целостность, обеспечивающую реализацию её задач, влияя на окружающую природную и социальную среду; поддержания образца — способности сохранять свою внутреннюю структуру; интеграции — способности интегрировать, т.
5. Что такое социальный институт?
Социальный институт – устойчивая форма организации совместной деятельности людей для удовлетворения определённой социальной потребности.
6. Охарактеризуйте главные социальные институты.
Главными социальными институтами являются: институт семьи и брака, политические институты, в первую очередь государство, экономические институты, институты образования, науки и культуры, институты религии.
7. Каковы основные черты социального института?
Основными чертами социального института являются:
— социальный институт закреплён системой правовых и нравственных норм, традиций и обычаев, регулирующих соответствующие типы поведения;
— наличие учреждений, снабжённых определёнными материальными средствами, необходимыми для какого-либо вида деятельности;
— любой из институтов интегрирован в социально-политическую, правовую, ценностную структуру общества, что позволяет узаконить деятельность данного института и осуществлять контроль за нею;
— социальный институт стабилизирует социальные отношения, вносит согласованность в действия членов общества.
8. В чём значение институциализации?
Институционализация, с точки зрения социологии, это процесс становления социального института. Значение данного процесса очень велико в жизни общества и государства, ведь мы окружены различного рода институтами, которые помогают нам в процессе жизнедеятельности. И когда общество чувствует необходимость в создании какого-нибудь нового института (учреждения), наделенного определенными социально значимыми функциями, начинается процесс создания этого института, включения его в уже существующую систему институтов.
ЗАДАНИЯ
1. Применяя системный подход, проанализируйте российское общество начала XXI в.
Российское общество начала XXI в. общество было разрознено многочисленными войнами и экономическими трудностями, из-за чего и произошла революция 1917 г.
2. Охарактеризуйте все основные черты социального института на примере института образования. Используйте материал и рекомендации практических выводов данного параграфа.
Социальный институт — это организованная система связей и социальных норм, которая объединяет значимые общественные ценности и процедуры, удовлетворяющие основным потребностям общества. Любой функциональный институт возникает и функционирует, выполняя ту или иную социальную потребность.
Каждый социальный институт имеет как специфические особенности, так и общие признаки с другими институтами.
Признаками института образования являются:
1. установки и образцы поведения — любовь к знаниям, посещаемость
2. символические культурные признаки — школьная эмблема, школьные песни
3. утилитарные культурные черты — классы, библиотеки, стадионы
4. кодекс устный и письменный — правили учащихся
5.
идеология — академическая свобода, прогрессивное образование, равенство при обучении
Образование представляет собой социальную подсистему, имеющую свою структуру. В качестве ее основных элементов можно выделить учебно-воспитательные учреждения как социальные организации, социальные общности (педагоги и учащиеся), учебный процесс кок вид социокультурной деятельности.
3. В коллективной работе российских социологов говорится: Общество существует и функционирует в многообразных формах… Действительно важный вопрос сводится к тому, чтобы за особенными формами не потерять само общество, за деревьями — леса». Как это утверждение связано с пониманием общества как системы? Аргументируйте свой ответ.
Из данного высказывания видно, что общество существует и функционирует в многообразных формах», то есть общество, оставаясь обществом (сохраняя свою сущность), может всё-таки и изменяться. Здесь чётко проглядываются признаки общества как системы.
4. В 2011 г. проводился социологический опрос с целью выяснить, доверяют ли граждане общественным институтам. О доверии главе государства заявили 20 %, правительству — 11%, армии — 8 %, правоохранительным органам — 4 %, церкви — 13%. О том, что никому не доверяют, заявили 37% опрошенных (опрос Ромир, 11.10.2011 г.). Как вы думаете, чем объяснить такие результаты?
Такие результаты социологического опроса можно объяснить тем, что российское общество начала XXI в. очень часто обращалось за помощью в различные общественные институты, но так и не получила определённую помощь, поэтому рассчитывают только на себя и большинство никому не доверяют.
Не стало Розалины Владимировны Рывкиной – Новости – Вышка для своих – Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
30 октября 2021 года на 96-м году жизни скончалась Розалина (Инна) Владимировна Рывкина, выдающийся российский и советский социолог, профессор, доктор экономических наук, заслуженный деятель науки РФ.
Инна Владимировна в 1950 г. окончила философский факультет Ленинградского государственного университета, а затем аспирантуру Томского государственного университета, где в 1959 г. защитила диссертацию кандидата экономических наук. Долгое время, с 1960-х гг. Инна Рывкина работала в Академгородке Новосибирска – в отделе социальных проблем Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН (ИЭиОПП СО АН СССР) под руководством Татьяны Ивановны Заславской. В институте она заведовала сектором методологии и методики социологических исследований и преподавала в Новосибирском государственном Университете.
Первое время ее работы были посвящены преимущественно методологии социологических исследований. Затем, в 1970-х, Инна Владимировна занималась исследованиями в области социальной мобильности и образа жизни, результатом которых стала книга «Образ жизни сельского населения» (1979) и защищенная на ее основе степень доктора экономических наук (1979).
По ее собственным словам, ее страстью в это время были работа со студентами, полевые социологические экспедиции и Методологический семинар отдела социологии ИЭиОПП СО АН СССР, который она вела 25 лет.
Потом Инна Владимировна Рывкина стала исследовать социальные проблемы управления предприятиями. Она по праву считается одним из основателей советской экономической социологии, в 1984 г. появилась статья «О предмете экономической социологии» (в соавторстве с Татьяной Заславской), а в 1991 г. фундаментальный труд «Социология экономической жизни (очерки теории)» (также в соавторстве с Татьяной Заславской).
Три года, начиная с 1990 г., Инна Владимировна заведовала отделом экспертных опросов в только что созданном Всесоюзном центре изучения общественного мнения (ВЦИОМ), затем долгое время работала ведущим научным сотрудником Института социально-экономических проблем народонаселения Российской Академии Наук (ИСЭПН РАН), профессором кафедры экономической социологии Высшей школы экономики.
Ее перу принадлежат книги «Между социализмом и рынком. Судьба экономической культуры в России» (1994), «Экономическая социология переходной России» (1998), «Социология перехода к рынку в России» (1998) (в соавторстве с Л.Я.Косалсом), «Евреи в постсоветской России — кто они?» (1996), «Драма перемен» (2001), «Социология российских реформ» (2004), «Как живут евреи в России?» (2005), а также многочисленные статьи.
Труды Инны Владимировны, ее работа со студентами оказали влияние на формирование не одного поколения советских и российских социологов. Коллеги и ученики Инны Владимировны сохранят память о ней.
Просто Рывкина
Светлана Юрьевна Барсукова, профессор кафедры экономической социологии
Меня кормили профессией с рук. Просто позволяли жить рядом с теми, кто сделал российскую социологию. Из ничего, из истмата и собственной гениальности.
И самой великой женщиной в моей судьбе была Инна Владимировна Рывкина. Это была Раневская российской социологии.
Нет, не академик, даже не ординарный профессор, – к ней не липли ни звания, ни деньги. Но в коллективной памяти поколения она идет отдельным номером в желтой майке лидера. Прямо в этой майке она и повела сибирских ученых к открытию нового направления – экономической социологии. Вместе с подругой Татьяной Заславской. Первенство не делили. Талант – это, прежде всего, щедрость.
Мое бурное студенчество мешало учебе. На лекциях хотелось спать так, что хоть спички между век вставляй. Только Рывкиной удавалось меня разбудить. Она излучала ум, талант, кокетство, энергию. Студентов лихорадило от восторга. Плотность интеллекта, темперамента, артистизма была запредельной. Даже не пробуйте это повторить. Еще ни у кого не получалось. От нее заряжались, иногда обжигались, сгорали.
Я понимала, что работать с ней так же трудно, как выпекать блины на вулканической магме. У нас не было совместных проектов, ничего не написано в соавторстве. Мы дружили в формате любовных откровений и походов в театр.
Она была социологом до кончиков роскошных волос. Кокетливая женщина с мужским умом. Честно говоря, иногда я тягостно пережидала спектакль ради его обсуждения на ее кухне. Услышанное на кухне превосходило увиденное на сцене. Тогда я поняла, что социология – угол зрения, скальпель, чтобы добраться до основ. И без профессиональной деформации личности нет социолога.
Однажды она позвала нас с мужем в кино. Но всюду шли только иностранные картины, что расстроило Рывкину. Муж попытался смягчить ситуацию, дескать, есть хорошие европейские фильмы, почему бы не пойти. Ответ был четкий, лаконичный: «Я не понимаю социальной подоплеки происходящего на экране». А зачем тогда туда идти? Не для того же, чтобы просто фильм как фильм посмотреть? Она так не умела.
У Инны Владимировны на балконе стояла раскладушка, на которую я часто посягала. Потому что уйти невозможно, оторваться нет сил. Мое понимание основ человеческих отношений и механики науки – родом из тех ночей.
Я никогда не показывала ей рукописи своих статей.
Мне казалось, что это осквернит наши отношения. Не дай бог попытается помочь, позвонит какому-нибудь редактору. Тогда Рывкина была на пике славы, многое могла. Важно было сохранить бескорыстность дружбы, ничего не попросить и ничем не воспользоваться. Дарила ей только готовые статьи. Иногда получала разнос. На особое наукообразие Рывкина реагировала жестко: «И Вы туда же?» Звучало как «И ты, Брут?»
Но время работало против нее. Стало подводить здоровье.
Но трагедия была не в этом. Изменились наука и образование. Ремесленников, с личным отношением к своим гончарным горшкам, вытеснили мануфактуры. Вместо личностного мастерства – отлаженные технологии. Новые стандарты качества в виде зарубежных публикаций. Написанное на английском стало цениться выше написанного на русском языке. Рывкина болезненно воспринимала новые веяния. У нее болело то место, которое зовется совестью. Ей было совестно есть хлеб за тексты, от которых ничего не изменится к лучшему. Не вообще, а здесь и сейчас.
В России.
Есть верный рецепт: уходить лучше на час раньше, чем на минуту позже. А Рывкиной уходить было некуда. Как и всему ее поколению. Потому что жизнь для них была в работе.
Помню, на какой-то конференции организаторы решили уточнить, как ее объявлять – ученая степень, научное звание и прочая мишура. Она ответила: «Объявите просто – Рывкина». Чего проще? Если имя – страница в истории. И пусть потом скажут, что ее поколение делало все неправильно, что теперь надо все переделать. Дерзайте! Но в историю науки войдут не обладатели визиток, где золотом выбиты должности и звания. В истории останется «просто Рывкина». Самый неординарный профессор.
Работа как образ жизни
Леонид Янович Косалс, профессор кафедры экономической социологии
Я был студентом Инны Владимировны с 3-го курса Новосибирского университета, потом – аспирантом, после – сотрудником. С ней было бесконечно интересно общаться, как «по работе», так и «по жизни». Хотя она никогда их не разделяла.
Ощущение было такое, что, общаясь, ты как бы все время подзаряжаешься, и чем больше что-то совместно обсуждаешь или пишешь, тем больше у тебя энергии. Она, конечно, была трудоголиком, никогда этого не скрывала и не очень понимала, зачем люди отдыхают. Вокруг было так много всего, что надо было изучить.
Инна Владимировна плохо ладила с официальными структурами, и конфликтов вокруг нее порой хватало, так как она привыкла не очень-то сдерживаться, если была с чем-то не согласна. Но советская и российская неформальность как-то все время помогала не попадать в совсем уж неразрешимые конфликты. Да и всегда вокруг находились люди, готовые помочь. Она относилась к поколению тех, кто основал советскую/российскую социологию. И она смогла сделать социологию и для меня, и для еще огромного числа людей настолько интересной, что этот интерес остался с нами по сей день.
Человек, болевший душой за общество
Яна Михайловна Рощина, ведущий научный сотрудник Центра лонгитюдных обследований
Мне посчастливилось быть коллегой Инны Владимировны на кафедре экономической социологии НИУ ВШЭ больше 10 лет.
Мы познакомились в 1999 г., и для меня, учившейся в первой половине 1980-х, это было знакомство с безусловным классиком, можно сказать, легендой нового направлений в тогдашней науке – социологии экономической жизни. Она буквально приковывала к себе внимание еще до начала разговора.
Но Инна Владимировна больше всего поражала своей совершенной непохожестью, энергией, неординарным мышлением. Ее труды – это пример научной добросовестности, честности, внимания к деталям, к интерпретации и осмыслению каждой цифры, использованной в работе.
Одна из ее книг начала 2000-х называется «Драма перемен», что очень хорошо показывает ее восприятие сложностей трансформаций, происходивших в 1990-х. И в ее трудах, и в разговорах, в первую очередь бросалось в глаза неравнодушие, не только к каждому человеку, а и к обществу в целом.
Я думаю, она и к обществу относилась, как человеку, которого надо исследовать, любить и помогать ему стать лучше. Одной из последних ее задумок была работа «Социальные болезни современной России», труд, посвященный не просто проблемам общества, но и возможностям их вылечить, исправить.
С Инной Владимировной для меня ушла эпоха, таких людей, кажется, больше не делают.
Она была «не в образе»
Вадим Валерьевич Радаев, первый проректор НИУ ВШЭ
Инна Владимировна известна как «Вторая мама российской экономической социологии», как соосновательница (вместе с Татьяной Ивановной Заславской) знаменитой Новосибирской экономико-социологической школы. Сегодня в Вышке работает несколько поколений выходцев из этой школы, которые продолжают заложенные почти полвека назад традиции.
Многие годы, пока позволяло здоровье, она работала в Высшей школе экономики, на кафедре экономической социологии. Она действительно была живой легендой, и характер, надо сказать, у нее был непростой. Но мне в этом отношении как-то повезло – с самой первой встречи у нас установились хорошие доверительные отношения.
Рывкина была очень ярким и бескомпромиссным человеком, не признающим полутонов. Она никогда не стеснялась высказывать то, что думает – довольно редкое качество.
То, что она говорила и писала еще в советское время, сильно отличалась от официальной картины.
Когда я записывал с Рывкиной интервью для книги «Экономическая социология в России: поколение учителей», она сама о себе сказала: «Я была «не в образе» (вообще-то я и сейчас «не в образе») … это когда ты на вольных хлебах и можешь вести себя как хочешь. Одно дело, если ты строем ходишь…, а другое дело, если ты бегаешь. Это совершенно другой типаж». На самом деле, Рывкина не вписывалась ни в какие типажи и уж точно никогда не ходила строем.
Инна Владимировна буквально горела тем, что она делала. И умела зажечь других. Она буквально фонтанировала энергией, которая не могла не заражать окружающих. А иначе жить попросту не могла.
Также читайте
Р. В. Рывкина: «Это была борьба политических направлений»
2 ноября, 2021 г.
Мы помним
«Вышка» в Telegram
Коллективное и индивидуальное в России Олега Хархордина — Твердый переплет
О книге об авторе Отзывы Связанные книги
О книге
Олег Хархордин построил убедительную, утонченную и сложную генеалогию советского человека, в которой как о Мишеле Фуко, так и о России.
Исследуя период от русской революции до падения Горбачева, Хархордин показывает, что партийные ритуалы, которые заставляли каждого коммуниста напряженно и неоднократно размышлять о своем «я», что для многих из них было совершенно новым опытом, имели свои предшественники в Православные практики покаяния на виду у публики. Индивидуализация в Советской России происходила через усиление этих публичных покаянных практик, а не частных исповедальных практик, характерных для западного христианства. Он также обнаруживает, что объективация личности в России основывалась на практике взаимного надзора среди сверстников, а не на иерархическом надзоре за подчиненными со стороны начальства, характерном для Запада. Смысл этой книги выходит далеко за рамки блестящего анализа связи между большевизмом и восточным православием, чтобы пролить свет на многие вопросы о природе российского общества и культуры.
Об авторе
Олег Хархордин является научным сотрудником Гарвардской академии международных и региональных исследований Гарвардского университета и доцентом факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Отзывы
«Блестящий анализ. Используя необычайное количество богатых и необычных первоисточников и замечательный набор теоретических открытий, автор анализирует роль личности и индивидуализма на протяжении всего коммунистического периода. Это одна из лучших работ по социологии, которую я которые я читал за последние годы, и, возможно, это самая блестящая и провокационная работа о Советском Союзе, которую я когда-либо читал».0017 Самодержавие, капитализм и революция в РоссииКниги по теме
Правильный подход к социологии
Нил Дж. Смелсер
Справочник по социологии развития
Грегори Хукс
Имеет ли значение анализ политики?
Ли С. Фридман
Насилие по обоюдному согласию
Джилл Д. Вайнберг
Пророки и патриоты
Рут Браунштейн
Я, социальная структура и убеждения
Джеффри К.
Александер, Гэри Т. Маркс, Кристин Л. Уильямс
Радикальные амбиции
Дэн Гири
Формирование 4
Современное государство Патрик Кэрролл Втягивание в противоречия
Чарльз Р. Хейл
Опыт Одиссеи
Нил Дж. Смелсер
Интервью с Саймоном Кларком
В 1980-е годы Саймон Кларк, британский социолог из Уорикского университета, был наиболее известен своим вкладом в теорию, в частности, своей оригинальной интерпретацией Маркса и критикой либеральных основ современной социологии и экономики. В 1990 году Кларк совершил судьбоносное путешествие в Советский Союз, положив начало двум десятилетиям исследований благодаря редкому международному сотрудничеству. Он стал основоположником новой школы российской социологии, изучающей общество, переживающее трансформацию. Вместе со своим коллегой Питером Фэйрбразером он объединил сеть российских исследователей в Институте сравнительных исследований трудовых отношений (ИСИТО).
Здесь Кларк и его российские коллеги подготовили свод работ, в которых тщательно проанализировано влияние экономической реформы на рабочие места и домохозяйства, а также реакция рабочих и их организаций. Это исследование было уникальным по своему масштабу, проницательности и оригинальности, бросая настойчивый вызов господствующей неолиберальной ортодоксии. Дух ISITO также заслуживает внимания. Если иерархия и субординация были ключевыми атрибутами советских организаций, то в ISITO Саймону Кларку удалось воспитать дух сотрудничества, подкрепленный доверием, дружбой и духом взаимного обучения. Здесь у него берут интервью две его бывшие ученицы, Сара Эшвин, преподающая в Лондонской школе экономики, и Валерий Якубович, преподающий в бизнес-школе ESSEC во Франции.
Валерий: С конца 1980-х многие западные социологи ездили в Советский Союз, чтобы наблюдать за «естественным экспериментом» социальных изменений. Но немногие, если таковые вообще были, создали новое исследовательское учреждение.
Как вы пришли к этой идее?
SC: В марте 1990 года мы с Энни Физэкли взяли группу студентов Уорикского университета в Россию. Меня сразу же взволновало ощущение несметного числа новых возможностей, которые, казалось, открывались. Случайно мы познакомились со Светланой Наталушко, которая взяла на себя руководство «Курсами углубленного изучения социологии», основанными Галиной Михалевой при Высшей комсомольской школе (переименованной в Институт молодежи) для подготовки молодых социологов из регионы. В отсутствие демократических выборов опросы общественного мнения стали важным инструментом для альтернативных общественных организаций, сформировавшихся в годы перестройки (и для партийных и профсоюзных организаций, пытавшихся сохранить власть), поэтому многие активисты стремились развивать свои социологические знания и приезжали в Москву изучать социологию в относительно прогрессивной среде. Меня снова пригласили провести неделю лекций в декабре, и среди студентов были Вадим Борисов и Ольга Родина, которые должны были стать опорой ISITO.
В марте следующего года мы с Питером Фейрбразером снова взяли группу студентов и встретились с другими молодыми социологами, в том числе с вами Валерием Якубовичем, Владимиром («Володя») Ильиным и Петром Бизюковым, а также совершили несколько увлекательных визитов и встреч с активистами альтернативного рабочего движения.
В то время, как вы говорите, многие западные социологи начинали исследования в Советском Союзе, но большинство из них довольствовались передачей своих полевых работ советским научно-исследовательским институтам, исследовательским организациям или аспирантам, которые могли производить множество дешевых количественных данных ( качественные исследования считались в Советском Союзе ненаучными) и сообщают о повторном использовании своих старых исследований. Мы не были заинтересованы в анализе данных из вторых рук сомнительной достоверности, а хотели провести собственное исследование. Очевидными барьерами были время и язык, но Вадим, Володя и Ольга могли служить нашими переводчиками и соавторами в интервью, и у нас уже было ядро заинтересованных исследователей, которые могли проводить этнографические кейсы.
В течение следующего года мы совершили четыре поездки по России с Вадимом и Володей, чтобы провести пилотные исследования, взять интервью у активистов рабочего движения и найти потенциальных сотрудников. Мы объясняли встречным, что заинтересованы в проведении совместных этнографических исследований, но финансирования нет. Этого было достаточно, чтобы отделить тех, кто имел чисто финансовый интерес в совместных исследованиях, от тех, кто положительно хотел участвовать в проекте ради самого проекта. Со временем мы создали исследовательские группы в Москве, Сыктывкаре, Самаре и Кемерово с такими выдающимися руководителями, как Вадим Борисов, Владимир Ильин, Ирина Козина, Петр Бизюков и Вероника Кабалина.
Позднее мы сформировали исследовательские группы в Перми, Екатеринбурге, Санкт-Петербурге, Ульяновске и Иваново. Вся программа была скреплена дружбой и приверженностью команд и руководителей команд без каких-либо институциональных рамок, но мы всегда настаивали на том, чтобы наши сотрудники использовали пространство, открывшееся для неформальной организации в результате распада СССР и его институты не сохранятся, и что им необходимо закрепиться в своих регионах, в то время как нам нужна институциональная идентичность для нашего сотрудничества.
В конце концов, после многих бюрократических ловушек, мы создали Институт сравнительных исследований трудовых отношений (ИСИТО) как некоммерческую общественную организацию с атрибутами банковских счетов, управляющего комитета, директора, бухгалтера и подчинения налоговым органам. Тем не менее, на практике ISITO продолжала работать как неформальная сеть, основанная на дружбе, сотрудничестве и приверженности исследованиям.
Сара: Как вы сказали, в Советском Союзе качественные исследования считались ненаучными. Так у членов команды ISITO был опыт этнографии или вам нужно было их обучать?
Валерий: Насколько я помню, несмотря на свою «ненаучную» репутацию, качественные исследования были восприняты в России с энтузиазмом в начале 1990-х. Как вы думаете, какие выводы вы бы упустили без качественного подхода?
SC: Когда мы впервые разработали нашу исследовательскую программу, мы обсуждали ее со многими социологами в Москве.
Они настаивали на том, что в регионах России нет социологов, а есть только «полевые исследователи». Социология была разделена между социальными философами и социальными исследователями. Социальные философы, считавшие себя единственными настоящими социологами, совершили плавный переход от марксистско-ленинской к западной социальной философии, но не были заинтересованы в оценке эмпирической достоверности ни той, ни другой. Социальные исследователи настаивали на том, что, хотя качественные методы («мягкие» методы) могут иметь некоторую эвристическую ценность, только количественные методы («жесткие» методы) являются по-настоящему научными. Тем не менее молодые социологи, которых мы встречали, особенно из регионов России, проявляли реальный интерес к качественным методам. Отчасти это был вопрос ресурсов, потому что денег на количественные исследования за пределами московских институтов было мало, тогда как качественные исследования мог проводить любой, лишь бы у него было время. Но еще и потому, что они разочаровались в советском фетишизме и политизации количественных исследований.
Никто не поверил количественным данным, опубликованным государственными органами, в поддержку политической линии правительства. Качественные исследования, наблюдения и беседы с людьми выявили уровни реальности, о которых никогда не сообщалось в советских публикациях, поэтому это было интересно молодым критически настроенным социологам.
Когда мы начали наш первый проект, мы провели трехдневный семинар по качественным методам в подмосковном доме отдыха Министерства радио, где мы спали в промерзающих бревенчатых хижинах. Наш ключевой посыл нашим сотрудникам заключался в том, что качественные исследования должны быть строгими и систематическими. Питер Фейрбразер провел памятную дискуссию о технических аспектах качественного исследования – важности наличия адекватных и достаточных записывающих устройств, записи полевых заметок сразу после интервью или наблюдения, технических и этических аспектах записи интервью и так далее. Все были полны энтузиазма и быстро усвоили основные принципы качественного исследования.
Большая часть нашего исследования была основана на сравнительных примерах, особенно промышленных предприятий. Каждая исследовательская группа отвечала за проведение определенного количества тематических исследований в соответствии с согласованным графиком. Мы провели первоначальные семинары со всеми исследователями, на которых решили, кто будет опрошен, например, ключевые старшие менеджеры, начальники цехов, мастера и выборка рядовых рабочих из одного основного и одного вспомогательного цеха, и какие формы наблюдения будут. например, сидя в кабинете начальника цеха или председателя профсоюза или следя за мастером. Затем мы составили руководства по проведению интервью для каждой категории информаторов и подготовили шаблон отчета для каждого предприятия. Таким образом, мы добились того, чтобы все тематические исследования проводились на сопоставимой основе. Каждый отчет о тематическом исследовании вместе с соответствующими стенограммами интервью и полевыми заметками был разослан всем исследовательским группам и обсуждался ими на собраниях своих групп.
Каждые три месяца мы проводили встречи с руководителями групп для обзора прогресса, и каждый год мы проводили исследовательский семинар со всеми участниками, чтобы сформулировать и оценить гипотезы на основе отчетов о тематических исследованиях. На заключительном семинаре каждого проекта все должны были представить аналитическую статью, основанную на всех отчетах о тематических исследованиях, которые легли в основу публикаций проекта на русском и английском языках.
Сомневаюсь, что без качественного подхода мы бы получили хоть какое-то понимание. Люди в отдельности знали, что происходило в советских и российских учреждениях и организациях, но эти знания нигде систематически не систематизировались и не систематизировались. Без качественного исследования мы понятия не имеем, какие вопросы задавать в опросе, и не знаем, как интерпретировать ответы; количественные исследования могут проводиться только на заключительном этапе проекта, когда мы ищем основу для обобщения выводов, сделанных на основе качественных исследований.
Мы не были против количественных методов, но с подозрением относились к имеющимся российским количественным данным, тем более, что многие из наших сотрудников работали интервьюерами и знали трюки, которые проделывали интервьюеры. Мы также обнаружили серьезные несоответствия в данных, которые мы стремились использовать в наших собственных исследованиях, в том числе из самых авторитетных опросов.
Наша неудовлетворенность существующими источниками данных побудила нас искать финансирование для нашего собственного исследования рынка труда в наших четырех основных регионах в 1998 году, проведенного Вами Валерием Якубовичем, с тщательной выборкой, мониторингом интервьюеров и проверкой согласованности наших данных.
Сара: Вместе с ISITO вы были чрезвычайно продуктивны, опубликовав восемнадцать книг и 55 рецензируемых статей на английском языке, а также бесчисленное количество публикаций на русском языке. Какие из ваших открытий взволновали вас больше всего?
SC: Первоначально мы рассчитывали на то, что новое рабочее движение обеспечит лидерство в переходный период, и на протяжении всего нашего исследования мы стремились поддержать развитие демократического и эффективного профсоюзного и рабочего движения в России.
Я думаю, что большинство наших находок были скорее удручающими, чем захватывающими. После первоначального возбуждения после распада СССР, когда все казалось возможным, нам пришлось противостоять нашей наивности, поскольку неолиберализм захлестывал все перед собой, а сопротивление «реформам», разрушавшим жизни и надежды людей, редко было чем-то большим, чем символическим, без каких-либо действенных мер. лидерство у традиционных профсоюзов, а «альтернативные» профсоюзы погрязли в болоте коррупции. Конечно, были отдельные лица и небольшие группы, которые сопротивлялись, но большинство из них были быстро подорваны репрессиями и/или равнодушием.
Большая часть наших исследований строго подтвердила то, что мы уже подозревали на основе прошлого опыта и наблюдений, но были и некоторые сюрпризы. В одном из наших первых проектов мы спросили, что движет русскими рабочими. Сергей Алашеев выдвинул свою гипотезу о том, что «русские рабочие любят работать», вызвав много смеха, но подготовленная им статья (опубликованная в журнале «Менеджмент и промышленность в России: формальные и неформальные отношения в переходный период», 1995 г.
) была блестящим изложением его аргумент.
С научной точки зрения, я думаю, наиболее интересным открытием было то, в какой степени советская культура, менталитет и практика были воспроизведены, в лучшую или худшую сторону, в целом ряде учреждений. В нашем исследовании мы наблюдали это, в частности, в профсоюзах, управлении промышленностью и производственной культуре, но это явление можно также ясно наблюдать в воссоздании традиционных государственных структур.
Некоторые из наиболее поразительных открытий были сделаны в ходе 19опрос домохозяйств, который дал нам высококачественные количественные данные для проверки различных гипотез. Один из них, предложенный Леной Варшавской из Кемерово, заключался в том, что домашнее сельское хозяйство не было спасательным кругом для бедных, как утверждали многие комментаторы, потому что затраты времени и денег на домашнее сельское хозяйство намного превышали отдачу от сельскохозяйственной продукции. Скорее, в соответствии с аргументом преемственности, это был досуг более состоятельных людей, который служил примером советской трудовой этики, идеализации природы и традиций обмена.
Другой ключевой вывод касался преобладания институциональных над рыночными детерминантами дифференциации заработной платы, решительно поддерживая традиционный, хотя и в значительной степени забытый, аргумент специалистов по трудовым отношениям против экономистов труда и, в том же духе, неспособность экономики труда объяснить домашнее разделение оплачиваемого и неоплачиваемого труда. Для меня, бывшего экономиста, это одни из самых удовлетворительных результатов, потому что я думаю, что основная ответственность социальных наук сегодня состоит в том, чтобы бросить вызов и подорвать научные притязания неоклассической экономической теории, показать ее бесполезной и пагубной. идеология, что это такое.
Валерий: Как сейчас обстоят дела с ISITO?
SC: ISITO как учреждение переживает процесс ликвидации, в первую очередь потому, что административные и финансовые процедуры, требуемые российским государством, очень затратны по времени и деньгам, но неформальные связи остаются.